валось. Современный зритель, увидев фехтовальный турнир начала прошлого века, был бы изрядно озадачен - на дорожке  с мушкетерским энтузиазмом сражаются маэстро. Вдоль поля боя за длинным столом расположились арбитры, но никто из них не руководит боем. Получив удар или укол, фехтовальщик немедленно сигнализирует: «туше мне!». Но судьи-то тогда зачем? Оказывается есть зачем, а вдруг джентльмен ошибся или поторопился с признанием?

Но спорт недолго оставался благородной забавой.  Он начинает развиваться по законам технологизированной деятельности. Теперь успех, победа, рекорд есть старательно подготовленный продукт, результат многолетних изнурительных тренировок, отказов от многих радостей жизни. Борьба становится жестче, спорт наливается агрессивностью.

Спорт становится двусмысленным: с одной стороны, он может иметь антиварварский эффект благодаря справедливости, рыцарству, вниманию к слабому, с другой – многие его формы и правила способны усилить агрессию, грубость и садизм.

Ситуация осложняется, когда спортсмену внушают,  что «продукт» – победный результат – принадлежит не только и не столько ему самому. Он есть вклад во славу хозяина, государства, а то и целой системы. Это они финансируют спортивные школы, снабжают спортсменов дорогостоящим инвентарем, обеспечивают тренировочные сборы и выплату стипендий.  А вы предъявляете публике образцы джентльменства, дискредитируете судью, который, кстати, тоже находится на содержании той же системы! Нет, нет, «пан спортсмен», нужная деятельность строится на другой этике!

В хх веке спорт окончательно превращается в профессиональный и здесь уже господствует этика театрального мира – солисты и статисты, борьба за